Февральской ночью 1970 года, я возвращался с работы к себе домой в общежитие. Стоял жуткий мороз, я шёл пешком от котлована, где отработал смену с 18 часов до полуночи. Усталость в теле особенно сильно чувствуется тогда, когда поднимешься в горку. Я прошёл по улице Гидростроителей, миновал центр посёлка и дошёл до  типографии газеты «Гидростроитель Заполярья». На улицах было пустынно, по обочинам дороги стояли опоры, с которых уныло свисали фонари, окутанные морозным туманом. Сквозь него едва-едва  пробивался свет, но его уже не хватало, чтобы осветить белое полотно дороги. Впрочем, было не темно.

 В последнее время мне выпадало частенько работать во вторую смену, необходимо было достроить в короткий срок своды машинного отделения будущей гидроэлектростанции. Нас подгоняли, нас торопили. Порой, придя домой, я валился с ног от усталости, но дело молодое, я знал куда ехал, знал ведь, что станция уникальная и построить её из абсолютного «ничего» будет очень трудно. Всё знал и поехал намеренно. Зачем же я вру? Я ведь сбежал! Я много раз задавал себе вопрос, от кого я сбежал? И ответ находился сразу же, но признаться самому себе - боялся…

 - У нас будет маленький, маленький комочек жизни!! Рад ли ты Боря, скажи рад, ну скажи!

 Борис стоял у кровати, и смотрел в глаза своей молодой жены, и не ощущал себя, одновременно в нём бушевали два чувства – счастье и тревога. У него отнялись руки, а язык присох к горлу. Он стоял как дурак и не мог пошевелиться, и сказать ничего не мог. Это ещё одна надежда, но и она может быть порушена. Вот чего он боялся большего всего. Они давно ждали ребёнка, но не получалось никак. Таня береглась и ложилась на сохранение раньше положенного срока, но всё напрасно, случался выкидыш, а за ним новые надежды и новые переживания. Боря отчаялся, он не мог так жить дальше. Ему хотелось винить её, ругать, бить. Она не может вынести его ребёнка, но разве этим дело исправишь. Так и случилось ещё раз.

 «Я ведь любил и люблю тебя, но ты не знаешь где я и это хорошо. Может, забудется всё. Вспоминать с этой работой о тебе некогда.  Да и хорошо это. Отвлекает работа, и не зря я сюда приехал, не прав Ванька, не зря я сюда приехал» - я шел, ёжась от мороза и пряча нос в мех рукавички, выдувал тёплый воздух в неё и тем самым обогревал лицо на несколько секунд. Мои мысли, всегда стремились туда, где осталась Таня, но принятое решение уехать навсегда, не должно закончиться постыдным возвращением.

  Именно тогда мне попалась газета, в которой я прочитал о новой стройке. И со страниц газеты приглашали молодых людей испробовать себя на суровых просторах Севера.  Стройка очень перспективная, а главное небывалая в истории всей СССР, да что там СССР, всей планеты. Речь шла о строительстве гидроэлектростанции, самой северной в мире. Я не оглядывался, собрал, что было, и маханул в край суровый…

 Когда я шёл где-нибудь один, и часто такой путь случался именно с работы, то всегда думал одно и то же, вспоминал последние дни с Таней и с надеждой взирал на будущее: «А может быть, не стоило уезжать. Может ещё один ребёнок мог родиться живым и тогда…»

   И вот сейчас я шёл и думал о нас, о ней – что она делает без меня, и о себе – зачем я здесь нахожусь, на этом краю земли. Ведь там тепло и нет обжигающих морозов, и работать так до изнеможения не нужно как здесь. Да чего же я жду, в конце концов, зачем я здесь нужен?

 Тоска, нудная, тяжёлая и липкая какая-то прилепила меня в Снежногорске к себе и не даёт вырваться и уехать. Размазня.

 Мои мысли всегда заканчивались презрением, я себя ненавидел. И дойдя до своего общежития, я всякий раз злился, поднимался в свою комнату, ставил чайник, пока раздевался, думал, думал, думал… Утром, мне было уже легче. 

И сейчас мои эмоции достигли накала, я подошёл к своему подъезду, и вдруг, в морозной тишине, когда звук слышно далеко-далеко, до моего уха донесся странный писк. Словно живое существо, котёнок или родившийся щенок находились где-то поблизости, но как можно такому маленькому существу быть на улице в такой мороз. Я огляделся, чтобы найти хоть кого-нибудь, но вокруг было пустынно. В общежитиях, напротив, в окнах не было света, и в моём доме, тоже все спали. Тишина и писк.  Я присмотрелся, пытаясь определить, откуда может исходить этот звук. Во дворе, на своём месте стоял короб, сбитый из необструганных досок, он служил местом для сбора отходов, эта была одна из снежногорских помоёк, дальше расположились сараи и туалет. Я замер и прислушался, спустя полминуты снова услышал писк,  как мне показалось, он исходил из этого короба. И в тот момент я понял, что там действительно живое существо, и оно мёрзнет, я сорвался с места, подбежал к коробу и заглянул внутрь. Его верхний край был чуть выше моего пояса, смерзшиеся помои внутри заполнили его доверху, а в таком случае на днях этот короб разберут, снимут сбитые щиты и отвезут брикет на отвал.  Я всмотрелся в темноту ледяных бугров и обнаружил небольшой свёрток из тканей. Я протянул руки и бережно взял его на ладони. Сомнений не было, кто-то выбросил котёнка или щенка, и я спас его, я возьму его себе домой, и он будет скрадывать моё одиночество. Я прижал свёрток к груди и тут же, прежде чем сунуть его за пазуху решил посмотреть кто это, котёнок или щенок. Я развернул тряпки и обомлел… Это был маленький младенец. И возможно, он родился сегодня, его голова рот, нос, губы были в какой-то жидкости, которая превратилась в ледяную корку. Я мгновенно распахнул тулуп, сорвал на себе пуговицы спецовки и приложил к голой груди замерзающего младенца. Сердце едва не выпрыгивало из моей груди, не помня себя от волнения и страха за это маленькое существо, я крепче прижал его к себе, и помчался в отделение милиции. 

Моя находка встревожила всех дежуривших милиционеров. Это было невероятно. Младенца положили на стол в отделении, освободили от тряпок голову, он был жив.  Его маленькое личико периодически искажалось гримасой боли. Он уже не мог плакать и беззвучно открывал рот, хватая им тёплый воздух. Ах, сколько же он натерпелся, этот маленький комочек? 

Сию же минуту подняли снежногорских врачей, а те в свою очередь вызвали из Норильска санитарный рейс, на котором и увезли младенца в Норильск. Кто это был, мальчик или девочка и где он сейчас, мне совершенно неведомо. Какая же мать тогда бросила своё дитя в ящик для отходов? И этого не знает никто.

 Потом, ещё долго моя грудь ощущала этот маленький холодный свёрток, и я уже никогда не злился на себе.

  Из воспоминаний Бориса Черкашина. Литературная обработка Алексея М.

Рассказчик Иван Мочалов, Борис был его напарником и другом. В конце 70-х годов Борис уехал из Снежногорска.