Я проснулся от шума, доносившегося со стороны окна. Только спустя несколько секунд я понял, где нахожусь. Гостиница. Вчера поздно вечером я снял здесь номер и мне предстояло очень хорошо выспаться, прежде чем я начну улаживать кое-какие производственные дела. Срок моей командировки был небольшой, и я, честно сказать, был рад, что через каких-то пару дней покину этот большой и незнакомый город.

Благодаря своей работе, которая предусматривала частые командировки по стране, я посетил многие города, но привыкнуть к их многолюдным улицам так, невыносимому шуму, тяжелому и удушливому воздуху я так и не смог.

Вот и на этот раз из окна гостиничного номера я глядел с тоской на нескончаемый поток машин движущихся по широкому проспекту. Я смотрел на спешащих куда-то людей то и дело создающих столпотворение на тротуарах, и внутренне готовил себя к тому, что сейчас, выйдя на улицу, я дополню эту серую и безликую массу.

По части моей работы дела сложились самым наилучшем образом, то что планировалось сделать за два дня я исполнил за один, взяв такси и объездив все нужные мне адреса. Мне повезло -таксист хорошо знал город, к тому же он оказался разговорчивым и не давал мне скучать.

- Я считаю, - говорил он, - если ты шофёр, то должен знать каждый переулок, где бы он ни находился. Я, знаете, прежде чем сесть за руль, карту города месяц изучал. Поначалу путался, а теперь — хоть с закрытыми глазами в любое место довезу.

Узнав, что я в этом городе впервые, он стал рассказывать мне о его истории с каким-то упоением.

Глаза его сверкали, и было по всему видно, что город ему дорог. Я слушал его и задумывался, знаю ли я свой город достаточно хорошо? Я мысленно перенесся на его улицы – в памяти всплыли пятиэтажные дома микрорайонов, где мне всё было знакомо. В новой части города возникли пробелы, а в старой я едва вспомнил три улицы, а ведь их там немало.

Шофёр всё говорил, говорил, а я испытывал стыд от того, что никогда не задумывался раньше о названиях улиц своего города. Решил для себя – после возвращения надо наверстать упущенное…

И вот позади остались долгие переезды по городу на машине, тормозящей перед каждым светофором, суматошная беготня по кабинетам. Вся эта суета отрицательно сказывалась на моём, уже не молодом организме. К концу дня я чувствовал невыносимую усталость и имел одно желание: зайти в номер, упасть на кровать и заснуть тяжелым сном. Но ещё было слишком рано, часы показывали  «пять», и я решил прогуляться. Переоделся в номере, взял большую спортивную сумку и спустился к выходу.

Начал я с хождения по близлежащим магазинам. Ходил от одного к другому и не столько покупал что-то, сколько смотрел на разнообразие всевозможных вещей. Но через некоторое время у меня в глазах уже рябило от многочисленных товаров, и я решил просто побродить по улицам. 

Оказавшись на тихой и почти безлюдной улице, я шел неспеша, любуясь архитектурой домов и размышляя о том, что за каждым светящимся в вечерних сумерках окном протекает чья-то жизнь со своими особенностями, совсем неведомая мне. Я смотрел на ровный ряд невысоких деревьев и удивлялся, как четко выверена их ровность. Деревья тянулись вдоль улицы, разделяя тротуар и проезжую часть. Изредка навстречу шли прохожие, и я с интересом вглядывался в их лица...

Вдруг, двое молодых людей, пройдя мимо меня, остановились, а затем повернулись в мою сторону. Я, оглянувшись, продолжал идти дальше, слыша за спиной приближающиеся шаги. Через несколько секунд я почувствовал на своем плече руку и услышал неприятный басок:

— Стоять, дядя! Куда спешишь?

Вопреки тому, что я внутренне готов был к подобному вопросу мной овладело волнение и я почувствовал, как сильно забилось сердце, по телу прошла волна дрожи, а дыхание сперло так, что в первый момент я не мог выговорить ни слова. Хотя я человек не из робкого десятка, но вот так, посреди улицы в незнакомом городе, вряд ли кто  будет щеголять своей смелостью Мы стояли напротив друг друга. Oба парня были невысокого роста. Один, чуть ссутулившись, стоял, широко расставив ноги и постоянно сплёвывал в сторону, не сводя с меня глаз. Его длинные волосы были собраны на затылке в хвост и стянуты резинкой. Одежда — рубашка и джинсы, имела чёрный цвет и, судя по замусоленному виду, уже давно не подвергалась стирке. Второй выглядел более опрятно, по крайней мере, зеленая футболка и затасканные серые брюки всё же были чистыми. Они вели себя нагло, грубо, не стеснялись в выражениях, и во взгляде у каждого я заметил неприкрытую злобу.

— Не-е-а! Я не понял! Чё ты молчишь, дядя?! Чё, ты язык проглотил? А? – парень в зелёной футболке слегка ударил меня по руке. Я содрогнулся. Постарался взять себя в руки и сдавленным голосом произнес:

— Ребята, я иду спокойно, никому не мешаю, а почему вы ко мне подошли, да еще грубите? — я старался как можно мягче произнести эту фразу, чтобы не вызвать каких-нибудь угрожающих действий с их  стороны.

— Ты не понял, мужик? Че ты идешь, косяка давишь? Интересно? Так  посмотри, на! — он раскинул в разные стороны руки и отошел на два шага назад.

— На, смотри! Вот такие мы! Ну-ка, Пухлый, покажись дяде! — он обратился к парню с длинными волосами, и тот растянулся в улыбке:

— Кончай придуриваться, Макс, — проговорил он, — Давай обработаем дядю, может, подогреет нас, а? Деньги есть? — обращаясь ко мне, со злобой в голосе сказал он.

Улыбка сошла с его лица, и теперь оно стало грозным.

Он сунул руку в задний карман джинсов и подошёл вплотную ко мне:йчас ты ставишь сумку на асфальт, кладёшь в неё деньги и уходишь

А ведь я совсем забыл, что в руке моей сумка. Молча я опустил её на тратуар, выгреб из карманов брюк мелочь, а из кармана рубашки несколько купюр. Всё это кинул в сумку и мысленно попрощался и с купленными вещами, и с деньгами. Денег было не много, но часть из них должна была пойти на оплату гостиницы, а часть на дорогу до аэропорта. Нужно было что-то делать. Но, увы, когда есть реальная угроза жизни, мысли текут вяло. Это потом можно перебирать в голове сколько угодно вариантов отпора хулиганам, а в моём положении да ещё после слов длинноволосого: «Смотри, дернешься, дырку получишь!» не оставалось ничего другого, как смириться. Мне хотелось провалиться сквозь землю, исчезнуть с этого места. Я винил себя за то, что не остался в гостинице и пошёл шататься по улицам. Но ведь ничего подобного со мной раньше не случалось. Откуда же я мог извлечь урок на будущее? Теперь случилось. 

Парень в зеленой футболке, присев на корточки, стал копаться в моей сумке. Второй, пристально смотрел на меня. А потом вдруг произнёс:

- Кроссовки снимай!

Я с недоумением посмотрел на него. 

- Чего смотришь? Снимай, говорю!

Это было уже слишком — остаться босиком здесь, посреди улицы. Но что стоит запугать человека, заставить сделать его немыслимое, если он одни. Я отдал им обувь, и услышал, как, уходя, один сказал другому: 

- Хороший мужик попался, спокойный.

Я стоял в одних носках на еще, не остывшем от солнца асфальте. Мимо меня шли люди, не обращая на моё незавидное положение никакого внимания. Я чувствовал себя, как побитая собака, и переживал ужасное чувство одиночества среди массы людей большого города, где никому до меня нет никакого дела.

Встреча в чужом городе. (Окончание, начало в №129)

Мне предстояло босиком добраться до гостиницы. Я старался идти дворами, примерно прикидывая, в какой стороне она находится. И всё же я заблудился, проходя во дворах мимо жильцов сидящих на лавочках, я пытался выяснить путь к гостинице. Но они оглядывали меня с ног до головы и дружно смеялись. 

«Ну, ты мужик и напился! Ты на ноги-то посмотри! Где ботинки оставил туда и иди. Давай проходи, не мешай нам!»

Понимая, что мой пришибленный и сконфуженный вид наводил всех на мысль, что перед ними пьяница, я продолжал, надеется, что встречу человека, который отнесётся ко мне с пониманием. Но все - молодые женщины, старушки, дети - шарахались от меня, как только я к ним обращался, и прибавляли шаг, чтобы побыстрее уйти.

Я уже совсем отчаялся и шёл, не зная куда, когда вдруг почувствовал на себе чей-то взгляд. Страх овладел мною, опять кому-то что-то от меня нужно. Я обернулся. Мужчина лет сорока чуть полноватый в строгом хорошего покроя костюме серого цвета глядел мне в лицо с нескрываемым любопытством. Он смотрел на меня так, словно пытался что-то вспомнить, но у него это явно не получалось. 

- Извините! Мы с вами случайно незнакомы? – спросил он.

Его вежливый тон, мягкие черты лица, расположили в моей ситуации меня к разговору. К тому же появился шанс узнать, где же я нахожусь и куда мене следует идти чтобы добраться до гостиницы. 

Беда и радость ходят рядом – ещё минуту назад я чувствовал себя самым несчастным существом на земле, а теперь благодарил Бога за то что встретил этого человека.

Мы стояли посреди небольшого сквера, вели беседу и с каждым словом во мне росло удивление, как же всё таки может обидев посмеяться над нами жизнь, а потом тут же пожалеть.

- Вы меня не знаете, потому что я приезжий, и мы с вами никак не можем быть знакомы – ответил я.

- Нет, нет! Подождите. Я, как только на вас глянул, сразу почувствовал, как сердце кольнуло. Мне до боли знакомо ваше лицо. Откуда вы приехали?

Я был абсолютно уверен, что человек обознался и поэтому скупо проронил:

- С Севера.

Мужчина оживился и чуть дрогнувшим голосом вкрадчиво спросил:

- Может вы с Красноярского Севера?

Я уже сам стал потихоньку догадываться к чему идёт наш разговор, ответил:

- Да!

И наконец, он радостно выпалил:

- Игарка!!!

Ну, конечно, о чём тут можно ещё говорить. Я поведал ему свою историю. Он был неслыханно рад тому, что может помочь своему земляку.

- Это невероятно, расскажу Маше она ведь не поверит. Сейчас же едем ко мне, дома что-нибудь подберём тебе на ноги. Ты мне об Игарке расскажи…

Пока он ловил такси, я размышлял: «Вот ведь как бывает! Жил Геннадий в Игарке, ходил по тем же улицам, ездил в тех же автобусах. Наверное, мы не раз с ним где-нибудь сталкивались, но не знали друг друга. А вот здесь встретились, как родные братья. Разве не чудо?»

Через несколько минут мы уже ехали в машине, оживлённо разговаривая и жестикулируя руками. Иногда нас пробирал смех, и тогда водитель искоса погладывал в нашу сторону. Наверное, думал, что это за двое сумасшедших подсели к нему?

- А знаешь, - говорил Геннадий. - Я не хотел уезжать, но Маше не климат был на Севере потому сюда и перебрались. Десять лет отданные Игарке, это конечно не срок, но всё-таки лучшие годы оставлены там. Ну, ты рассказывай, что изменилось в городе? Я почитай восемь лет там не был.

Я в свою очередь и не знал чем хорошим могу порадовать бывшего игарчанина.

- Изменений много, Гена, очень много! – глубоко вздохнув, произнёс я.

По его виду я понял, как тяжело становилось на сердце у него после каждого моего слова, и только поражался тому, как он остро переживает за услышанное об Игарке, словно речь идёт о его собственной судьбе.

Весь вечер и всю последующую ночь мы провели в разговорах в его небольшой квартирке на третьем этаже пятиэтажного дома. И, казалось, если бы я остался у него на неделю, то всё равно темы наших бесед не исчерпали бы себя…

На другой день, Геннадий, проводил меня до аэропорта. Наступил момент прощания. Я видел, как ему было горько расставаться со мной. Он отвернулся, достал платок и вытер навернувшиеся на глаза слёзы. Потом минуту постояв в задумчивости, произнёс:

— Я словно побывал в Игарке. Растревожил ты мне душу рассказами о ней. За это спасибо. Я адрес тебе дал, ты обязательно пиши, что там происходит в Игарке, обо всем пиши подробнее.

Он протянул мне руку. Я пожал ее, и мы обнялись. Я ощутил, как к горлу подкатил комок горечи, словно я прощался с очень давним, старым другом. Прощался навсегда.

А. КАРЬЕРОВ.

Напечатано в газете «Игарские новости» в рубрике "Творчество наших читателей" в номерах 129 - ?. Примерно в 2000 году.